Глава 13

Событие двадцать первое

Портье парижского отеля с гордостью говорит очередному постояльцу:

— Это знаменитая кровать: на ней спали Наполеон, Бальзак и Гете!

— Так она узкая! Как только они все на ней уместились?

Из Владика в Пхеньян вылетели вообще военным бортом. Наверное, в мирной жизни это что-то типа Як-40. Вход сзади по откидывающейся лестнице, а сидений не было как таковых — лавки вдоль борта. Из-за этого смотрелся просторно, но всё равно игрушечный, особенно по сравнению с «горбатым» 747-м «Боингом». Эдакий совсем маленький ТУ-134.

Охранники занесли Пётра внутрь. С аппаратом Илизарова на ноге вскарабкиваться по этой лесенке — приключение не из простых. Военные спешили. Запихали людей — кроме охраны оказался ещё кто-то из дипломатов, ну и переводчик, наверное. Русский. Спросил, почему, у пожилого мидовца в коричневом, как и положено, пиджаке.

— У нас ведь полно корейцев — они, наверное, лучше язык соплеменников знают.

— Нет, товарищ Первый Секретарь. Они или вообще не знают язык или знают корё-мар. Это название языка советских корейцев. Он существенно отличается от стандартов современного корейского языка, это архаичный диалект северной провинции Хамгён. Они поймут друг друга с трудом, ну как вы — чешский. Легче выучить нормального переводчика, чем позориться.

— Понятно. А что там со «страной утренней свежести»? Тоже заблуждение? Кстати, а как переводится Пхеньян? — летел всю дорогу и даже не думал об этом — все прикидывал, а чем может этот демарш Монголии закончиться. Ничего хорошего на ум не приходило.

— Название города в переводе означает «уютная местность», что вполне справедливо. Окрестности там очень живописные и красивые. Реки, рощи.

— А по «свежести»?

— Это скорее игра слов. Тут ведь иероглифы, у них всегда несколько значений. Они их заимствовали у китайцев и несколько доработали. Современное слово Корея происходит от одной из исторических династий (Корё), правивших на полуострове. Если название страны написать иероглифами, то первый из иероглифов означает, в числе прочих «утро», второй — в частности, «свежий». Именно отсюда и поэтическое название — «Страна утренней свежести». А вообще государство, в которое мы летим, называется «Чосон минджуджуи инмин конхвагук», то есть «Демократическая Народная Республика Чосон». Южане называют его Пукхан, «Северный Хан». Менее формально — Ибук, «Север».

Так под исторический рассказ и задремал. Прилетели вечером, садилось солнце. Насчёт утренней свежести стоит проверить, а сейчас вполне комфортная температура. Нежарко, и в то же время можно ходить в рубашке.

Делегацию встречали — военный парад прямо. Самое прикольное — это рота, не меньше, морячек (матросок?). Прямо наша морская форма у девчонок, только вместо чёрных штанов — чёрные юбки выше колена. Все титьки в медалях и орденах. Прошли, довольно высоко поднимая ногу. Автоматы на груди. Грозная сила. А потом вообще красота: прошагали в серо-зелёной форме солдаты в фуражках-кастрюльках, как у французов. Дак и чёрт с ними, с фуражками. Кстати, точно удобнее, чем у нас. Почему в СССР так цепляются за этот аэродром? Ну, ладно — генералам на параде, а вот солдатам и офицерам? Неудобно ведь. Нужно предложить Гречко кепку из двадцать первого века. Не согласится? Стоять, бояться! А фуражки оставить генералам и маршалам. Отличительная черта, кроме лампасов.

Эти корейские солдаты удивили. Они шагали, делая практически вертикальный шпагат. Ногу уж точно выше головы вздымали. Насчёт красоты можно посомневаться, но что необычно, так сто процентов.

Встречали три генерала. Мать же ж твою же ж! Это что? Самых главных героев войны послали? Десятки орденов! На обеих сторонах груди, почти до самого низа кителей, стройные ряды орденов. Блестящих, золотых. Красота! Мечта Брежнева.

Командир с большими звёздами на погонах прорычал приветствие, при этом делая титанические усилия, чтобы смотреть на Петра, а не на его ногу. Да, такого они ещё не видели. Терминатор раньше прибыл. Пётр, чтобы ещё усугубить картину, штанину отрезал — голой голенью светил с шикарным видом на спицы, пронзающие плоть. Сюр.

В ответ Пётр пожелал генералам свершений и поздравил с приближающимся праздником 27 июля — днём победы в Отечественной освободительной войне. Также пожелал здоровья товарищу Ким Ир Сену.

После этого все засуетились, корейцы подогнали автобус и отвезли в гостиницу — по дороге и стемнело почти. Быстро это на юге. Отель «Рюгён» («Ивушка») ещё не построили — да даже и в мыслях нет. Это хайтек даже для XXI века. Пока отвезли в гостиницу «Кэсон». Это как показывают про американские ущербные районы — длинный одноэтажный барак, и вход в каждый номер отдельный. Вот и тут то же самое. Внутри номера — сундук со стопкой одеял, шкаф с аппликациями и лежанка. А, нет, ещё вентилятор из СССР. Царские апартаменты! На стенах — обои в китайско-японском стиле. Света нет. Веерное включение — сейчас этот район ждёт подачи. Работник МИД откланялся, поехал на доклад к послу. Зато приехали мужчины и, не напрягаясь играми в прятки, стояли чуть не навытяжку вдоль здания. КГБ их местный?

«Нас утро встречает прохладой…»

Правда ведь, не всё врут календари. Корея — «Страна Утренней Свежести», это точно. С утра очень холодно, и туман. Пришёл врач, померил температуру, сделал укол обезболивающего и выдал горсть таблеток. И не ушёл — проследил, чтобы все в желудке оказались. Бдит! Хорошо хоть рот не заставляет открывать и показывать, что проглотил. Эскулап.

Пётр на удивление качественно выспался. Хоть и на полу, и часовые пояса, и перелёт, а лёг — и вырубило.

Пришёл Миша-охранник и сказал, что через десять минут повезут завтракать.

— А встреча когда? — Пётр, конечно, не первое лицо государства, но всё же.

— Понятия не имею, Пётр Миронович. На завтраке в посольстве и скажут, я думаю.

Эта нищая попрошайка Чосон, в отличие от мирового донора СССР, построила себе замечательные широкие дороги — и по ним никто не ездил. Блин, не просто широкие, а широченные. Пять наших. И деревья по краям, и парки везде, и река в граните. Вдоль дороги ровными рядами — пятиэтажки-хрущёвки. Как будет по-местному — КимИрСенки? Вон даже и брежневка одна — девятиэтажка из непривычно большого кирпича с лоджиями. Но вот и следы бедности: казармы с тростниковой крышей прямо на берегу Тэдонгана. Река местная, и на ней — несколько барж в разных местах.

— Это они дно углубляют, а гравий и ил на строительство идёт, — пояснил вчерашний мидовец Константин Иванович. — Военные на улицах — не военные в прямом смысле. Это стройбат. В стране нет гражданских строительных организаций, всё строят военные, от ядерных объектов до детских садиков.

— Запомнить надо.

— Что, простите? — Пётр махнул рукой, мол, продолжайте экскурсию. — Регулировщицы — одна из визитных карточек города.

И правда, красота. Стоит девушка в яркой форме цвета морской волны и разводит все машины — легко, потому что машин нет. Вымер город.

— Днём все на работе, кому ездить? Да и немного машин, в основном люди ходят пешком и ездят на велосипедах. Вон пхеньянская ТЭЦ. Дымит углём нещадно, пару раз в день свет вырубается, но ненадолго.

— Здания с местным колоритом хоть остались?

— Так вот. Тэдон — восточные ворота Пхеньянской крепости. Красиво, правда?

— Правда. Надо в Алма-Ате себе такие отгрохать. О, а трамвай — наш. Пионеры?

— Точно, товарищ Первый Секретарь. Начались тренировки к празднику. Пионерки тренируются в синхронном размахивании флагами на привокзальной площади.

Одни девочки. Мальчики, небось, работают в колхозе.

Посол, насупленный дядька, долго уговаривал Петра вести себя с Ким Ир Сеном крайне уважительно. Зазвездился капитан РККА.

Чрезвычайный и полномочный посол СССР в КНДР Николай Георгиевич Судариков. Боевые ордена. Воевал. Нестарый ещё — лет пятьдесят пять.

— Пётр Миронович, может, ногу вам прикрыть? В дрожь бросает.